Жажда жизни [litres] - Олег Кожевников

В три часа Вера, невозмутимо загорающая на носовой палубе, заметила некоторую аномалию морской воды – она приобрела желтоватый цвет. Над этим феноменом думали недолго. Практически сразу, как только она об этом сообщила, Серёга воскликнул:

– Ага… Значит, скоро мы увидим и устье реки. Наверняка желтоватый оттенок воде придают частицы ила, которые течением реки забрасываются в море. Как только мы заметим устье, нужно поднимать парус и с ходу прорываться в реку. Кто знает, какое там течение? Вдруг усилий наших гребных колёс окажется недостаточным, и будем болтаться, как говно в проруби? А парус нам даст дополнительный импульс преодолеть это сильное течение. А что оно сильное, видно уже по цвету моря. Устья ещё не видно, а ил уже повсюду!

Так мы в мужской компании обсуждали, что будем делать, когда появится устье, когда раздался пронзительный крик Лены:

– Река!.. Смотрите! Там, за скалой, где всё усыпано гнёздами птиц, устье реки!

Лена, выполняющая роль вперёдсмотрящего, слетела с нашего импровизированного мостика, подбежала и нервно протянула мне бинокль. Да… я ясно увидел водный проём, уходящий вглубь суши. До места впадения этой огромной реки в океан оставалось километров семь, и было ещё слишком рано ставить парус, тем более что ветер усиливался, и нас всё больше стало сносить к берегу. А там яростно бьющиеся о прибрежные скалы волны рисовали ужасную картину, невероятный шум заглушал даже громкие крики миллионов птиц, обосновавшихся на этом обрывистом берегу. Если наш слабенький движок не справится с напором ветра, «Ковчег» может разбиться об эти скалы, и этот день станет последним в нашей несчастной судьбе.

Два часа я, непрерывно моля Бога о спасении, всё же с большим интересом всматривался в открывающуюся перспективу этой грозной, грандиозной реки. Утопающие в зелени берега, многочисленные острова, лежащие на пути водного потока, даже само устье этой великой реки было невероятной ширины. Я несколько раз ошибался, принимая очередной крупный остров за границу русла этой реки. Но вскоре за ним открывался новый водный поток.

Наконец, когда мы оказались на траверзе достаточно широкого водного потока между двумя островами, руль был установлен в такое положение, чтобы «Ковчег» направился к земле. Теперь мы уже не боролись с ветром, наоборот, он стал нашим союзником в нелёгком деле преодоления течения реки. За несколько минут были установлены паруса, и наш «Ковчег», постепенно набирая скорость, ринулся в неизвестность.

У нас была довольно низкая посадка, и на такой скорости встретить мелкое место было бы для нас фатальным. Останавливаться и на резиновой лодке проверять фарватер, было нереально. Ветер усиливался и уже напоминал штормовой. А оставаться вблизи берега при шторме было похуже, чем даже сесть на мель. Всё-таки это река, и всегда можно было, в крайнем случае, выплыть на берег, даже и без спасательных средств. А у нас была резиновая лодка. Она находилась на палубе, уже надутая и загруженная самыми необходимыми вещами, без которых выжить в этом мире невозможно. Сверху на ней был закреплён арбалет, уже пристрелянный и полностью готовый к охоте.

Разогнались мы хорошо, и те два километра, которые отделяли нас от берега, преодолели минут за десять. Когда с двух сторон нас стали окружать берега – скорость, конечно, снизилась, но километров десять в час осталось точно. Никакой мели, славу богу, не было, мы, как горячий нож сквозь масло, прошли мимо островов, и через некоторое время река открылась нам во всём своём великолепии.

Как только мы проплыли мимо островов, двигатель был отключён, и теперь только паруса толкали нас вперёд. Несмотря на довольно сильный ветер, дующий в нужном направлении, скорость у «Ковчега» резко снизилась. Мы двигались со скоростью черепахи – всего километра три в час, такое было сильное течение. Хотя теперь низкая скорость уже никого не волновала. Все рассредоточились по палубе и с жадным вниманием изучали необыкновенную панораму проплывающих мимо берегов. Бинокль кочевал из рук в руки, и каждый, кто становился его счастливым обладателем, считал своим долгом подробно комментировать то, что видел на берегу.

А полюбоваться было на что. В первую очередь, конечно, это была необыкновенно богатая растительность, ведь наши глаза уже отвыкли от этого так согревающего душу вида настоящего буйства природы. Громадные деревья, опутанные лианами, плотная стена тростника вдоль берега – всё было нам в новинку, названий этих растений никто не знал. А животные? Их тоже было замечено множество, но никто из нас не смог бы сказать, кто это. Кроме разве крокодилов, которые иногда показывались из тростниковых зарослей. Особый интерес у наших девушек вызвало появление в поле их зрения нескольких слонов. Вскоре картина несколько изменилась; деревья отступили от берега, тростниковые заросли очень сильно поредели, и открылся вид на каменистый пляж, где по пояс в воде стояло несколько красавцев слонов и, развлекаясь, окатывали друг друга из хоботов струями воды. Хотя девчонки называли этих животных слонами, я, приглядевшись, увидел, что они слегка покрыты шерстью, бивни были гораздо большего размера, чем у слонов, да и хобот вроде бы покороче.

«Мамонты? – подумал я – Не может быть, тут же теплый климат, вон, даже пальмы встречаются, да и поменьше они, чем должны были бы быть мамонты. Я же видел чучело мамонта в музее».

Я немного поразмышлял. Порылся в отвечающих за общую информацию файлах, и подсознание выдало свой вердикт:

«Не иначе – мастодонты. Шерсти гораздо меньше, чем у мамонтов. И по высоте эти животные не больше трёх метров».

Но заинтересовали меня больше всего совсем не эти, находящиеся на первом плане животные, а другие, пасущиеся в редколесье, невдалеке от принимающих водные процедуры мастодонтов. Вернее, паслись не в традиционном понимании, а обгладывали листья у растущих рядом с рекой деревьев. Первоначально меня они и не особо привлекли, я принял их за небольших носорогов. Но меня удивило, почему вдруг носороги начали питаться листьями, ведь невдалеке была поляна с густой травой, где паслось небольшое стадо зебр. Приглядевшись к этим носорогам, я чуть не выронил бинокль. На самом деле это были прототитаны, про которых я смотрел месяца четыре назад передачу по телевизору.

Конечно, та передача была не только о них, в ней речь шла о тех животных, которые давно вымерли. Включил я тогда этот документальный фильм совершенно случайно. Кстати, сведения о мастодонтах я почерпнул из этой же передачи. Но дело было не в этом, главное, я рассмотрел реконструированное по ископаемым останкам чучело прототитана и запомнил время, когда они существовали. Так вот, наибольшее распространение эти животные имели во времена среднего палеолита, так называемого «мустье» – это было, если я правильно запомнил, от 140 до 40 тысяч лет до нашей эры. Произнеся про себя эти цифры, я чуть не зашёлся в истеричном хохоте – 140 тысяч лет до нашей эры. Сейчас как раз самая что ни на есть наша эра. А мы как раз и находимся в том самом времени, и наблюдаем, как пожирают листву эти прототитаны из рода крупных бронтотерий.

После осознания того, что мы оказались в мире младше нашего не менее чем на сорок тысяч лет – мне стало не по себе. Ведь это не оставило камня на камне о мечте встретить жителей Атлантиды. Со мной точно случился бы истерический припадок, если бы не неожиданно резкий хлопок по плечу и требовательный возглас Сергея:

– Капитан, хватит любоваться монстрами! С нашим арбалетом – это бесполезная трата времени. Давай-ка, пока не стало темно, займёмся настоящим делом. А то представь, сейчас ветер прекратится, и нам придётся тратить солярку, чтобы не оказаться опять в море. Приставать к берегу опасно – сам видишь, какие там крокодилы обитают, да и змей я уже видел. Если сядем на мель в этих плавнях, какой-нибудь зверюге точно на зуб попадём. Без того, чтобы залазить в воду, хрен, нам удастся сойти с мели. Поэтому нужно срочно мастерить якорь, чтобы можно было спокойно остановиться в отдалении от берега.

Мой друг был совершенно прав, нужно было выживать, а не страдать об утерянных иллюзиях. Ну, не вольёмся мы в цивилизацию Атлантиды, что же делать? А может быть, мы сами являемся предками атлантов! Эта бредовая мысль меня здорово подстегнула, выбив из головы все лишние мысли, только вновь обострив неизмеримую жажду жить и стремление сделать для этого всё, что угодно. Будем без сна всю ночь, при свете луны клепать якорь, а для надёжности даже два. Слава богу, материалов для этого хватало.

Справедливые слова Сергея подстегнули не только меня. Все как будто очнулись от спячки, оказалось, вокруг столько дел, что голова могла пойти кругом. Во-первых, конечно, якорь. Во-вторых, нужно было позаботиться о пропитании. В последние два дня мы не поймали на нашу суперудочку ни одной рыбины. И теперь ужинать было нечего. А в-третьих, мы были настолько грязные и просоленные, что даже насекомые, которых было здесь в избытке, казалось, брезговали к нам и приближаться, а не то что кусать. Это благоприобретённое наше качество было, конечно, ценно при данных обстоятельствах, но собственное обоняние этого не принимало. К тому же у каждого было полно царапин. Они из-за подлой чесотки воспалялись, и наши тела будто превращались в один большой гнойник. Одним словом, требовалось срочное мытьё, тем более пресной воды было сколько угодно, к тому же ещё прогретой до двадцати семи градусов. И пусть уж лучше кусают насекомые, чем нестерпимо зудит немытое тело.